Инклюзия по-российски: "Таких детей Гитлер в землю закапывал"
Фото: ИТАР-ТАСС Текст: Анастасия Петрова
"Таких детей Гитлер в землю закапывал", — так, по словам завуча школы Святого Георгия, отозвался о ее учениках глава управы московского района Люблино. Директор инклюзивной школы "Ковчег" приводит победные слова родителей из соседней: "Мы отстояли свою школу у инвалидов". Те, кто работают с детьми-инвалидами, ежедневно сталкиваются с непониманием. Теперь государство планирует внедрить в школы модель инклюзивного образования, и, по идее, дети с ограниченными возможностями смогут учиться в обычных школах вместе со сверстниками без инвалидности. Но эксперты, психологи и педагоги говорят, что нынешней системе образования дети-инвалиды не нужны, "инклюзия сверху" может остаться лишь отчетом на бумаге, и начинать надо с мозгов людей, а не со строительства пандусов в школах.
Основной мотив массовой подготовки школ к инклюзивной программе диктуется госпланом. 10 апреля президент Дмитрий Медведев внес на ратификацию в Госдуму Конвенцию ООН о правах инвалидов. Это произошло спустя 4 года после ее подписания. Теперь Россия обязана привести свое законодательство и практику в соответствие с договором. В конвенции, в частности, говорится о доступной среде и инклюзивном образовании. Пока на всю страну есть только московский закон 2010 года "Об образовании лиц с ограниченными возможностями здоровья", где встречается понятие инклюзии. По мнению юристов, закон далек от идеала, но это единственная правовая основа для того, чтобы инклюзивное образование работало.
Чтобы соответствовать международным стандартам, в 2010 году была запущена государственная программа для инвалидов "Доступная среда", в нее входит и развитие инклюзивного образования. В департаменте по делам инвалидов Минздравсоцразвития рассказали, что когда программу только запускали, 2,5% школ были доступны для инвалидов, в 2011 году — 4,6%. А по ее итогам, в 2016 году, этот показатель должен быть на уровне 20%. Задача "инклюзии сверху" — сделать среду школы доступной, оборудовать классы специальными партами и компьютерами, обучить педагогов. Специалисты говорят, что пока эта инклюзия только на бумаге, и она может повторить историю тактильной плитки для незрячих.
Сколько в России детей-инвалидов школьного возраста не знает никто. В департаменте по делам инвалидов Минздравсоцразвития говорят, что на декабрь 2011 года они насчитали около 570 тысяч детей-инвалидов до 18 лет. Эта цифра включает в себя лишь тех, кто получает пособия от Пенсионного фонда. Но не у каждого ребенка с особыми образовательными потребностями есть справка об инвалидности — получить ее не так просто. Эксперты говорят, что сегодня в России примерно полтора миллиона таких детей, половина из них — школьного возраста. Не все они учатся в общеобразовательных школах, чаще на дому, в интернатах или коррекционных школах. А почти 200 тысяч вообще нигде не учатся, подсчитали в региональной общественной организации инвалидов "Перспектива", которая уже несколько лет проводит кампанию "Дети должны учиться вместе".
Для нормальной социализации таким детям необходимо общение, а не затворничество в квартирах и интернатах, уверены специалисты. Лучший вариант — посещать обычную общеобразовательную школу с инклюзивной программой. "Инклюзия расширяет социальный диапазон взаимодействия. Такие дети зачастую находятся дома и никуда не выходят, и возникает явление социальной депривации, они совершенно не знают, как общаться с окружающим миром", — говорит психолог центра лечебной педагогики и дифференцированного обучения Вера Михайлова.
В Москве работает более полутора тысяч общеобразовательных школ. Из них, по данным департамента образования, лишь около сотни — с инклюзивной программой. Но и эти цифры завышены, считает Мария Перфильева, менеджер проектов образования "Перспективы": в Москве менее десяти школ, которые смело можно назвать инклюзивными. Если учебное заведение клеит на входной двери желтый кружок для слабовидящих или делает пандус, но при этом в самом здании нет лифта, это не значит, что она может обучать детей с особыми потребностями. Но дело не только в наличии или отсутствии пандуса, лифта и ступенькохода — это не показатель инклюзии. Дело в желании администрации и учителей включать в процесс обучения детей с особыми потребностями.
Устроить ребенка с инвалидностью в обычную общеобразовательную школу, даже если она заявила об инклюзии, тяжело. Система вынудит родителей забрать ребенка на надомное или дистанционное обучение или перевести его в коррекционную школу. Еще труднее приходится родителям детей с ментальной инвалидностью. "Если ребенок на коляске, можно добиться, чтобы школа стала доступной средой — чиновникам труднее отказать. А для ребенка с ментальными проблемами всегда найдутся причины, почему он не может посещать инклюзивную школу", — рассказывает координатор "Перспективы" по работе с родителями Юлия Лентьева. В Москве в "Перспективу" за помощью обращаются более 50 родителей в год: где-то избавились от ребенка-колясочника, потому что он "портил внешний вид школы"; где-то школа отказала ребенку, уверяя родителей, что он необучаем; где-то родителям прямо заявили, что ребенка не возьмут, потому что учителя не знают, как с ним работать.
"У нас школа ориентирована на выдачу результата по ЕГЭ, а такие дети мешают показателю под названием успеваемость. Они ее портят. А это значит, что у педагога будет понижена зарплата, что не дадут какую-то премию и так далее", — рассказывает Мария Перфильева. "Надо переделывать систему образования, вводить многоуровневые стандарты. Ребенок с синдромом Дауна может учиться в обычной школе, но экзамен на 100 баллов он никогда не сдаст", — говорит Мария Перфильева. "Вы поставите двойку не ребенку, а его дефекту. Но нынешняя система обязывает учителя ставить оценки. К таким детям должен быть другой подход", — говорит доцент дефектологического факультета МГГУ им. Шолохова Тамара Исаева. Учителя не хотят брать в свой класс таких детей, потому что не знают, как с ними работать — нет специальной квалификации, да и дополнительных денег, как в коррекционных школах, они не получают. А директора не хотят принимать инвалидов, потому что для них нужны психологи-специалисты и тьютеры, но денег на это нет.
Инклюзивное образование за рубежом
Против совместного обучения часто выступают и родители. "Большой негатив идет именно от них", — рассказывает Юлия Лентьева из "Перспективы". Аргументы такие: в классе снизится качество образования, обычным детям будет уделяться меньше внимания, здоровым детям не стоит каждый день смотреть на "уродов и психов". Это не так, уверяют педагоги, которые уже работают по инклюзивной программе: если учитель прошел специальную подготовку, то он знает, как включить в школьный процесс всех учеников, было бы желание.
"Люди не понимают, что несчастье может случиться с кем угодно, больной ребенок может родиться у каждого. Мы разучились быть милосердными и терпимыми. И, к сожалению, те чиновники, которые говорят об инклюзии, сами в первую очередь не хотят, чтобы их дети учились рядом с инвалидами", — добавляет Тамара Исаева. Такое отношение к детям с особенностями — это не только показатель культуры общества, но и отсутствие опыта совместной жизни в одном пространстве. "Люди не привыкли видеть отличных от себя. У нас последний раз инвалидов на улицах видели после Второй мировой войны. А потом их прятали, они сидели по домам, не могли даже выйти из подъезда. Сейчас стали что-то делать, но это довольно убогие попытки привести городскую среду в некое состояние доступности", — говорит психолог-дефектолог Вера Михайлова.
13 апреля, 2012