Молодые режиссеры сняли кино о поэтессе-аутистке
Фильм «В ауте» рассказывает о жизни 19-летней девушки Сони Шаталовой, больной тяжелой формой аутизма. Она не говорит, но выражает свои мысли на письме и, судя по всему, знает о мироздании больше остальных. Ей противопоказаны почти все учебные заведения, но желание Сони знать больше заставляет ее маму бороться с окаменевшей системой. «В ауте» – фильм не только о непростой судьбе больной девушки, но и о состоянии наших умов вообще.

— Вам не кажется, что в последнее время повысилось внимание общества к людям, отличающимся в чем-то от большинства, и это является спекуляцией на средневековом интересе человека к ним?

Никита Тихонов-Рау: Появилось много продукта на тему существования в искусстве людей с ограниченными возможностями. На мой взгляд, это во многом спекуляция. Но авторы по-разному приходят к этой теме, каждому из них хочется самовыразиться, да и зритель видит то, что хочет. В течение нескольких лет мы, я и Ольга, помогали организовывать фестиваль «Кино без барьеров»: были в его оргкомитете и фактически стояли у его истоков, до того как он стал большим и начал проходить в кинотеатрах «Октябрь» и «Художественный». Все начиналось с того, что Продюсерский центр Кончаловского, с которым мы работали, получил госзаказ на создание фильма об инвалидах в Москве. Это была махровая государственная заказуха о том, как прекрасно живут в нашей стране инвалиды, и о том, как много государство делает для них. И когда мы стали делать это кино и встречаться с людьми, то поняли, что все совершенно не так. Нам удалось сделать абсолютно откровенное и честное кино о реальном состоянии дел в этой сфере. Понимаете, главное – не рассказывать о том, какие они несчастные, а вообще забыть про их недостатки и снимать не про это, а про них самих.

Люди, которых мы обычно воспринимаем как иждивенцев, на самом деле реально хотят принести стране пользу, отдать ей жизнь

— Как удалось протолкнуть такое кино?

Ольга Арлаускас: Надо сказать, что делать кино на эту тему, ориентируясь на пожелания заказчика и реалии, было очень сложно. Но все-таки это удалось. Мы сняли фильм «Быть вместе», и было приятно, что правозащитный кинофестиваль «Сталкер», отличающийся большой долей критики в адрес государства, отметил его. Мы показали людей с инвалидностью, просто дали этим людям слово. Инвалиды много рассуждают в этом фильме, говорят о своей жизни и о том, что они испытывают по отношению к стране, родине, себе, городу и обществу. В одном из самых, на мой взгляд, сильных эпизодов ослепший мальчик, который стал таким «благодаря» нашей медицине, печалится, что не может воплотить свою мечту и служить в армии, а еще его поражает, что нормальные парни могут «откосить» от службы. Этого мальчика мы повели на парад 9 Мая: он чувствует, как дрожит у него под ногами брусчатка, как едут танки, как маршируют солдатики – и потом дарит ветеранам цветы. Для меня это был просто адский эпизод-перевертыш, натуральный треш… Понимаете, мальчик действительно патриот, и это не я придумала, он реально такой, без всякого лицемерия. Быть таким вот честным патриотом в нашей стране – это явно не то, что ценится. Я оставила в фильме эпизод в надежде, что хоть один чиновник это увидит и тогда внутри у него что-то шевельнется. Ведь люди, которых мы иногда воспринимаем как иждивенцев, якобы нахлебников государства, – эти люди реально хотят принести стране пользу, отдать жизнь. Просто мы не хотим это видеть, обществу и государству это не нужно.

Никита: В какой-то момент тема инвалидности для нас перестала существовать. Мы стали видеть уникальные человеческие судьбы и вообще перестали думать, инвалиды они или нет. Более того, так уж получилось, что мы остро переживаем процессы, связанные с политикой, общественной жизнью в стране. Мы хотим жить здесь, но нам многое не нравится из того, что сейчас здесь происходит. Поэтому мы и ищем способы говорить об этом без агрессии.

— А вы как-то выражаете свою гражданскую позицию, протестуете?

Никита: Мы не участники общественных организаций и не белоленточники. То, что происходит с лидерами этого движения, нам так же противно, как и то, что происходит с властью. Вопрос: как мы должны транслировать свою гражданскую позицию, через что? Нашим инструментом является кино. Так получилось, что в случае с Соней мы встретились с человеком, который точно, правдиво и тонко чувствует реальность. И в случае с аутизмом вообще мы не рассматриваем это как диагноз или медицинскую тему, а мы обращаемся к нему как к образу, с максимальной точностью отражающему положение, в котором находится все российское общество: оно аутично по отношению к реальности. Оно не способно мобилизоваться, оно не способно действовать, оно не понимает, куда ему идти, оно не имеет ориентиров. Оно замкнуто в своих переживаниях и не может найти выход. Состояние безвременья и бездействия – вот что для нас такое «В ауте». И Соня в этом смысле сложный образ: нам кажется, что в ауте находится не она, инвалид по бумагам, в реальности же действующая, мыслящая, кристально чистая, а все мы, не умеющие реализовать свою свободу, свой здравый смысл и предназначение.

Аутизм - это расстройство развития, темп роста которого увеличился в XXI веке наиболее значимым образом: увеличение на 10%-17% каждый год (в 1990 году был диагностирован 1 из 1600 детей).

— И каково жить без социальных привязок, образов для подражания, жизненной программы и других «суррогатов», застилающих сознание нормального человека? Инвалиды от этого избавлены?

Ольга: Другой наш фильм, «Клеймо», – яркое подтверждение незамутненности сознания этих людей. Мы спросили одного из героев фильма, Владика Саноцкого, которому 20 лет и у которого синдром Дауна, что ему нравится и кого он больше всего любит. Он отвечал: «А я всех люблю – и тебя люблю, и ее, и ее», указывая  на членов съемочной группы, которых видел первый раз в жизни. У нас на этот счет есть масса социальных предрассудков: как можно любить всех? Оказывается, можно увидеть и полюбить. Ну понравился тебе человек – почему нет? Признание незнакомым людям в любви нам кажется чепухой, но, может быть, это и есть то, из чего строится отношение к миру? Мама Влада говорит о том, что он с этой своей любовью совершенно беззащитное существо, люди прикалываются над ним, обзываются.

— Они переживают? Мне всегда казалось, что не очень.

Ольга: Мама переживает. Но у Влада, как у всех, тоже есть чувства, и он зависим от мнения окружающих. Он просто не вникает в то, что говорят про него окружающие, но он все чувствует. На самом деле все они очень разные. Например, Соне очень важно мнение окружающих. У нее диагноз «тяжелая форма аутизма»: она не говорит словами, а пишет. И из-за отсутствия обычной речи люди заблуждаются по поводу ее умственных способностей.

Когда Сониной маме говорят: «Какая школа? Забирайте ее в интернат!» – Соня все слышит и понимает, но не может парировать: она беззащитна в такой ситуации

— Возможно, дело во внешности? Люди ведь видят расхождение с общепринятыми нормами и дистанцируются?

Ольга: Отличия, конечно, есть. Но Соня – человек высокообразованный, у нее прекрасные математические способности, и если бы гуманитарным наукам она предпочла финансы, то был бы еще один Билл Гейтс. Внешне аутист – это человек, который не может сидеть спокойно, он должен быть все время в движении, сбрасывать стресс, рвать в клочья какую-то салфеточку например, потому что привычные движения их успокаивают. Аутист постоянно испытывает колоссальный стресс и даже боль, у них повышенная чувствительность к обстоятельствам, людям, свету, звуку, прикосновениям. Поэтому такой человек не кажется адекватным ситуации, сохранным. Хотя это не так: Соня прекрасно видит периферическим зрением и полностью отдает отчет в том, что происходит вокруг нее. И когда Сониной маме говорят: «Какая школа? Забирайте ее в интернат!» – Соня все слышит и понимает, но не может парировать: она беззащитна в такой ситуации. Соня много писала об этом и часто находилась в депрессии. В итоге мама добилась того, что ее дочь ходила в школу, а педагоги приноровились общаться с ней письменно. Выяснилось, что у нее потрясающие данные, развитый интеллект и разнообразные интересы. И я со своим высшим образованием не догоняю истин, транслируемых Соней.

— В этом мире, оказывается, свои Толстые?

Ольга: Безусловно, она вполне могла бы стать приверженцем какого-то философского течения: она очень много знает на эту тему. К нам сейчас приходит репетитор по философии из МГУ – мы понимаем, что кое-какие вещи в нашей профессии нам без специалиста не осилить. И когда мы стали углубляться в философию, то поняли, что Сонины стихи хочется перечитывать, зная, к чему она отсылает. Ее стихи можно считать лирикой, можно восхищаться рифмой или образом, растрогаться в конце концов. Но с философской точки зрения там каждая строка – это наука, в этих стихах открываются целые миры.

Перед тобой философ, который не в состоянии завязать себе шнурки! В этом парадокс

— Можно ли с помощью каких-нибудь специальных тестов доказать, что человек, пусть и глубоко внутри, нормально мыслит?

Ольга: Нет. Диагноз – это единственный «тест». Соня признана недееспособной, и за нее все решает мама. По-хорошему Соне нужно высшее образование, но неизвестно, как на нее подействуют вузовские нагрузки, сессии, экзамены и пр. У нее сейчас есть тьютер, который с ней занимается в основном тем, что дается Соне, да и всем аутистам, с колоссальным трудом – привычными действиями типа шнуровки ботинок или нарезки салата. То есть перед тобой философ, который не в состоянии завязать себе шнурки! В этом парадокс.

— Насколько глубоко вам пришлось погрузиться в медицину во время съемок фильма?

Никита: Какой-то ликбез, конечно, у нас состоялся. Мы не врачи и не профессионалы в этой сфере и стараемся избегать дискуссий на эту тему. Но я придерживаюсь мнения, что «аутизм» – не совсем корректное определение поведения таких людей. По сути, сколько на свете аутистов, столько его видов и существует. Это некое уникальное явление под одним названием, данным медициной. Но каждый человек неповторим. Вот, например, чем Антон из фильма «Антон тут рядом» отличается от героини фильма «В ауте» Сони Шаталовой? Да всем! Это два разных мира – вот и все.

Ольга: Конечно, нужно повышать уровень грамотности: как можно жить в ХХI веке и ничего не понимать про колясочников, аутистов и других людей, лишенных возможности жить как все, и иметь ошибочное представление о том, что за всем этим кроется? Люди должны быть в теме, это огромная часть нашей реальности, с которой нам всем нужно взаимодействовать. Ведь что такое инвалид? Это человек, который попал в определенный переплет. И у каждого из нас нет гарантии, что завтра кто-то из наших близких не окажется в похожей ситуации.

— Когда вы начали снимать «В ауте», вы уже знали о выходе фильма «Антон»?

Ольга: Мы были в шоке, когда вдруг узнали, что выходит на экраны фильм Любови Аркус про мальчика-аутиста. А мы должны были показать фильм примерно через месяц после премьеры «Антона» и удивились такому совпадению. Выясняется, что она давно готовила этот фильм.

Никита: Мы к этому моменту также давно снимали на эту же тему свой фильм.

Ольга: С другой стороны, это здорово, что такая тема начинает волновать все большее количество людей, в особенности тех, кто имеет возможность транслировать ее зрителю.

— Как вы нашли Соню?

Ольга: Лет 10 назад я на одном сайте увидела стихи Сони – на тот момент ей было 8 лет. Внутри меня тогда произошла какая-то революция. Я осознала, что ничего не понимаю про жизнь, что все, что я думала и знала – все не так. Я очень хотела с ней познакомиться, но не до конца понимала, что с этим человеком делать и зачем мне это нужно. Много лет спустя, когда мы начали снимать фильм «Клеймо» про людей с ментальной инвалидностью, я решила, что пришло время найти Соню Шаталову. С автором сценария фильма «Клеймо» мы нашли девочку и сняли про нее эпизод. Наше потрясение от знакомства с ней потом разделили на премьере фильма и зрители, которые в один голос кричали: еще про Соню! Мы практически сразу взялись за съемки отдельного фильма про нее – в основном чтобы продолжить общение с ней и до конца не понимая, к чему это общение приведет. Было немножко страшно, но мы вышли из путешествия в другой мир совершенно преображенными.

На самом деле мир устроен совершенно иначе. Есть много других измерений, которые нам, возможно, недоступны. Это не научная фантастика: в каждом человеке могут открыться грани и глубины, с которыми нельзя не считаться. Читая стихи Сони, я подумала, что теория о существовании вселенского разума, который диктует нам свои истины в подсознание, чистая правда. Где эти люди берут свои знания, ведь они почти не способны воспринимать их стандартным путем?

Ольга: Вероятно, есть информационное поле Земли, к которому подключены все гении. Большинство людей относятся к этой теории скептически. Соня к нему подключена, а я – нет, для меня это область фантастики, а для нее – реальность.

Никита: Когда мы писали аннотацию к фильму, было очень сложно сформулировать идею в небольшом тексте. Мы понимаем, про что кино, но как донести это до людей и вызвать желание посмотреть его? И мы написали короткую фразу: «В ауте» – фильм-откровение, фильм о времени, о стране, о нас. Последнее  мы уже расшифровали, и это не просто фигура речи – о времени. Потому что это – главная загадка, и зачем она дано нам, не знает никто. А Соня – уникум, она очень тонко чувствует свое время и знает, зачем живет на земле. Поэтому стоит поверить в то, что мир устроен не совсем так, как мы представляем, а по-другому. Отчасти фильм «В ауте» – попытка разгадать устройство мира.

Для Сони фильм «В ауте» – инструмент взаимодействия с миром. Без этого фильма она осталась бы «у себя дома» и никто бы ее не услышал

— Получается, все ваши фильмы – о людях-инвалидах, которые знают больше нас?

Ольга: Да. «Клеймо», «В ауте», и сейчас мы готовимся к съемкам еще одного фильма на ту же тему.

Никита: Так получилось, что в какой-то момент эта идея осталась с нами. Как какая-то энергия. Мы не плывем по течению, но неправильно было бы от этой темы увернуться и сказать: «Нет, я буду снимать про орангутангов в Африке».

Вот для Сони фильм «В ауте» – инструмент взаимодействия с миром: без него она осталась бы «у себя дома» и никто бы ее не услышал. Точно так же Соня для нас – это инструмент нашего взаимодействия с миром. Мы в Соне нашли то, что волнует нас, и высказались. И ты будешь писать статью и через это интервью выскажешься о том, что волнует тебя. Таким образом, важная тема дойдет до людей. Такой вот круговорот взаимодействий.

— Вам государство помогает в реализации идей в кино?

Никита: У нас в жизни есть четкое разделение: что-то мы делаем для телевидения, а что-то – для себя. Телевизионные проекты дают нам возможность финансировать то кино, которое мы задумываем. Мы сами платим за свое кино,  и это для нас чистый арт и главное дело нашей жизни. Но честно, это не значит, что мы не занимаемся поиском финансирования своих проектов. Сейчас мы активно двигаемся в Европу: фильм «В ауте» был отобран для международного продвижения наряду с другими российскими фильмами на международном кинорынке в Праге. Надеемся, что его увидят многие люди в других странах.

— Вы не боитесь оказать Соне медвежью услугу, взвалить на нее популярность?

Ольга: Я уверена, что Женя, мама Сони, этот момент грамотно отрегулирует и защитит ее от неправильных людей. Мы надеемся, что то внимание, которое будет уделяться Соне, поможет обрести ей друзей и веру в себя, свою нужность.

 

 

http://mn.ru/society/20130325/340658358.html